Дядька делает картинки

— Андрей, как появилась идея создать эту выставку?

— К 2000 году стало понятно, что есть материал на крепкую выставку, собирался её провести в течение двенадцати лет. Как такового рынка пейзажной фотографии в России не существует и сейчас, а тогда его не было совсем, поэтому к этой выставке я шёл долго. Выставка проходит в рамках проекта «Галерея Полярная Экспедиция», который придуман людьми из Галереи классической фотографии в Москве, их идеи мне очень близки. Они стараются делать серьёзные выставки не только в столице, но и вывозить искусство в регионы. Показал свои фотографии не только в Архангельске — городе довольно большом, но в Кандалакше и других малонаселенных местах.

— Какой техникой были сделаны эти кадры?

— Если вы занимаетесь пейзажной фотографией, то истории про узкоформатные и среднеформатные камеры не проходят, с ними у вас получится репортаж или зарисовки, а здесь нужна чёткая детализация. Напутствую — бояться не надо, даже самая простая крупноформатная камера с одним объективом уже хорошо.

Первый год я ездил с одним объективом, второй год — с двумя, самыми дешёвыми, но даже с такой техникой получаешь результат.

Когда видишь первые снимки, снятые на крупный формат, понимаешь, что всё то время, которое ты провёл со средним форматом, и уж тем более с узким, можно смело выкинуть из своей жизни. Ещё одна проблема — желание приобрести кучу объективов, но если у тебя их больше пяти, ты во всём этом путаешься и тебя это парализует. Свобода техническая не приносит свободы физической.

— Вы снимаете только на плёнку или ещё и на цифру?

— Считаю, что пейзаж есть смысл снимать только на плёнку, но уже десять лет я занимаюсь рекламной фотографией, и это дело снимаю на цифру. Цифра невероятно удобна, но у неё есть и недостатки, например, она практически не видит настоящий цвет. Когда же снимаешь на заказ, нет смысла изводить плёнку, заказчик никогда не видит разницы.

— Все пейзажные фотографии на выставке — цветные, а чёрно-белые пейзажи делаете?

— Чёрно-белая фотография по определению лишает фотографа одной проблемы — гаммы, она сразу же стильная. Пейзажный фотограф постоянно ищет: должна быть композиция, красивая гамма, сочетание цветов, приятное место и чтобы фантиков не валялось. Снимая ЧБ, ты не думаешь о сочетании цветов. Раз уж так получилось, что мне комфортнее работать с цветовыми решениями и первое что я вижу — цвет, то будет неправильно снимать в чёрно-белом, я буду обкрадывать зрителя.

— Есть ли такой кадр, который вы представляете, но ещё не сняли?

— Да, таких кадров много. Пейзажная фотография в значительной степени импровизационная. Ты представил кадр, приезжаешь на место, а там всё по-другому, снять что-то сходу практически невозможно.

Все хорошие кадры получаются, когда ты погружаешься в среду, начинаешь жить в палатке и бродить вокруг, первые два-три дня я вообще не достаю камеру.

Есть такие истории, когда держишь кадр в голове, а спустя какое-то время его находишь. У меня было много хороших картинок, но вдруг я понял, что всё время говорю о себе как о лесном жителе, а фотографии с лесом нет. Задумался, почему так получилось, что идёшь на море, ставишь камеру, открываются просторы — снимаешь. Залезаешь на гору, открываются просторы, ставишь камеру — снимаешь. Идёшь по лесу, там цветочки, фрагменты, зарисовки, а ощущения, что ты в лесу, нет. Попытался представить, как передать дух леса и сформировал в голове картинку, но снял её только через полтора года.

— Что вам сложнее всего давалось в фотографии?

— Я же самоучка и не прочитал ни одной книги по фотографии. Техническая часть очень постижима, тут не о чем даже разговаривать, а вот к художественной составляющей нужно стремиться. У меня в фотографии мало кумиров, я пытаюсь ориентироваться на художественные каноны. Крайне редко фотографию удаётся вывести на уровень, сопоставимый с образцами изобразительного жанра, так что всегда есть над чем работать. Световое, композиционное и цветовое решения всегда даются не очень просто.

— Кто ваш профессиональный кумир?

— Вадим Евгеньевич Гиппенрейтер — величина номер один без относительно жанра. Мне кажется, он больше других приблизил фотографию к живописи, и я счастлив считаться его учеником. Кроме того, мне очень нравятся работы Стива Маккарри, а также ранние снимки Энни Лейбовиц и Ричарда Аведона. Некоторые общепризнанные кумиры нравятся мне намного меньше, я даже имён их не вспомню. Зато люблю художников. Куда бы я ни приезжал, иду в художественный музей. Последний раз, когда я был в Париже на три дня, подумал, что нужно забежать в Лувр. И что вы думаете? Провёл там всё своё свободное время! Однажды у меня была съёмка в Эрмитаже, хотел заодно коллекцию посмотреть. Само собой, каждый день поездки провёл там.

— Как занятия фотографией повлияли на вас как на личность?

— Здесь мы подходим к такому философскому вопросу, как «найти себя», который встаёт перед любым человеком. Знаю точно, что среди моих друзей вопрос самореализации стоял настолько остро, что мне все завидовали, потому что сразу после окончания университета я уже ясно понимал, чем хочу заниматься. С другой стороны, иногда я понимаю, что хотел бы заниматься чем-то более содержательным по результату. Например, если архитектор построил хороший дом, и он стоит — это круто, а фотография в конце концов всего лишь картиночки. Счастлив, что на своих выставках вижу людей, которые ходят с просветлёнными лицами, но периодически у меня начинается депрессия, мол уже взрослый дядька, а до сих пор делает картиночки.

— Есть такая шутка «купил флейту — у тебя есть флейта, купил камеру — ты фотограф». Как вы относитесь к такому наплыву людей в эту сферу искусства?

— У меня есть шутка лучше: количество фотографов сейчас немножко превосходит население Земли. Но это неизбежно. Сначала был востребован рисунок, потом появилась фотография и пошли долгие дискуссии о том, умирает ли живопись. Прошло время, всё устаканилось — фотография сняла с живописи документальную функцию. Потом была такая же истерика, когда появилась цифра, но она сняла с плёнки точно такую же нагрузку, и сейчас мобильная фотографии сделала это же. Если говорить в целом, то, наверное, много фотографов — это прекрасно и очень правильно, каждый занимается своим направлением, кто художественным искусством, кто только репортажами с вечеринок, кто ещё чем-то.

— Какая съёмка была самой сложной?

— Много было сложных съемок. Например, всю рекламную кампанию к фильму «Стиляги» делал я, и там нужно было делать групповые портреты, это очень тяжёлый жанр. Тогда было одиннадцать человек в кадре, мы снимали на заводе, работало два ведущих стилиста, у них было по два помощника, четыре визажиста, парикмахеры, у меня четыре человека осветителей и ещё четыре друга, каждый из которых со своим световым оборудованием. И всеми ими командовал я, понимаете?

Молодые начинающие актёры были капризные, приходилось на всех кричать. История продолжалась то ли шесть, то ли семь часов, начали мы в восемь вечера, а закончили только под утро.

Съёмку такой сложности в Москве с тех пор не делал никто. Обратите внимание на рекламные афиши, там почти всегда композиции, где много персонажей — это аппликации, людей снимают по отдельности и потом компонуют. Также я делал постеры к фильму «Дневной дозор», у нас был жёсткий график. В один день я снимал трёх «тёмных» персонажей, одно из которых играл Валерий Золотухин. Он настолько вжился в роль, что даже я поверил в весь этот ад, у меня прихватило сердце и, честно говоря, мне уже хотели вызывать скорую. Вот так было непросто!