Как зоотерапия помогает человеку понять себя

AV: Что такое зоотерапия и в чем ее преимущество по сравнению с остальными направлениями психологической помощи?

— Зоотерапия — это такое направление, где животное выступает в роли помощника или партнера клиента и помогает ему понять, осознать и исправить какой-то психологический дискомфорт. Зоотерапия помогает потренироваться, чтобы «наработать» новое качество человека. Самое главное преимущество заключается в том, что зоотерапия способствует включению процессов заинтересованности, любопытства, а это очень мощный двигатель для того, чтобы справляться со своим состоянием. Они стимулируют те природные процессы, которые есть в человеке с детства. Нет ничего эффективнее процессов, которые мы делаем из интереса. 

AV: Как вы пришли в зоотерапию?

— С появлением третьей кошки я начала замечать ее поведение, мне стало очень интересно соотносить его с реакциями людей. И тогда я поняла, что это хороший инструмент. Когда я стала пробовать подтверждать свою гипотезу относительно кошек, заметила, что у подавляющего большинства людей есть такая реакция интересная: страх, опасения, напряжение по щелчку выключались — ну, потому что котик. Соответственно, человек больше открыт. С того самого момента я начала все больше и больше развивать этот вопрос. У меня появился авторский тренинг, а позже, когда училась в магистратуре, родилась зоотерапевтическая программа развития эмоциональной сферы. Самым маленьким участником был ребенок восьми лет, хотя изначально программа была рассчитана на подростков. 

AV: Почему изначально ваша терапия была рассчитана именно на подростков?

— Я изначально была ориентирована в практике вообще на взрослых. Заметила, что когда рассказываю, что я зоотерапевт, подавляющее число реакций сводится к такой: «О, значит, вы работаете с детьми». Если с детьми — значит, это не совсем серьезное, это легкое, игровое. Я в этом видела именно инструмент работы со взрослыми людьми, потому что ребенка легче включить в игру, а взрослые люди более жестко сохраняют свои границы, бывает сложнее найти общий язык, раскрепостить человека. 

Мои пилотные тренинги были именно со взрослыми, а потом, уже в магистратуре, я поняла, что подростковый возраст — самый сложный. Когда человек рос-рос и дорос до такого состояния, когда он начинает задумываться о себе, о своих ценностях, о своих возможностях, своих навыках. Идут еще гормональные перестройки — человека колыхает. Поэтому я взялась именно за этот возраст: мне было интересно, насколько через данный метод можно решить достаточно широкий спектр проблем. Это было попыткой пойти туда, где сложнее. 

AV: Вы открыли для себя зоотерапию как своего рода ремесло, когда стали наблюдать за реакциями кошек на внешние раздражители. Что это за реакции были?

— Тут лучше всего идти от сравнения. Первый кот, который появился у нас в семье, был достаточно прямолинеен. Определенное настроение сохранялось у него на долгое время. Например, с детьми он никогда не позволял себе выпускать когти. Он мог отталкиваться лапами, выскальзывать из рук ребенка, но никогда не царапал. При этом со взрослыми людьми кот позволял себе их цапнуть, если ему что-то не понравилось. Это поведение у него было стереотипным: со взрослыми можно беситься, а с детьми нельзя. Поэтому его я начала включать в работу с детьми. 

Вторая наша кошка была очень осторожной, она не очень любила, когда ее тискали, была совсем не тактильная. С ней не получалось полноценного контакта, каким я себе его представляю. 

Потом появилась третья кошка, Мила, — это произошло очень интересно. На тот период времени я занималась волонтерством, и мы с подругой вылавливали котенка из подвала. Мы сидели там, караулили, и тут подходит она, королевишна, очень красивая кошка. Встала на задние лапы и заглянула в окошко, в которое смотрели мы: «Что это вы там делаете?» Мне стало интересно, потому что она повторяла наши действия, включалась в процесс. Потом мы подошли с другой стороны — там была дверь в подвал. Стоим, зовем. Она на нас посмотрела, залезла туда, там походила, вылезла и смотрит на нас: «Не знаю, что вы там ищете, там ничего нет». Из чего сложилось впечатление, что она не уличная. Рожденные на улице кошки боятся людей, с трудом выходят на контакт. Когда мы уже уходили, она пошла за нами. У меня сердце екнуло, а дома и так было два кота. Я решила оставить открытую переноску, посмотреть, что будет. Мила туда запрыгнула. 

Взяла кошку в надежде на то, что ее потеряли, обклеила все что можно объявлениями — никто не откликнулся. Кошка осталась с нами.

Дальше я стала замечать, как Мила реагирует внутри семьи. Если ей, например, нравится, что ее гладят, и она хочет, чтобы это продолжалось, она может начать лизать руку: «Ты все правильно делаешь, человек, я так тебя поощряю». Если гладить ее там, где ей не нравится, кошка может немного прикусить. После этого она снова лижет: «Мне это не нравится, но ты меня прости, что я так сделала. Больше так не надо, и я так не буду». Именно с нее началась моя работа со взрослыми людьми, потому что Мила очень гибко себя проявляла. 

Но цель занятий заключается не в том, чтобы понять животных, а чтобы человек, какого бы он ни был возраста, задумался. Дело в том, что каждый из нас неосознанно придерживается какого-то стереотипа в поведении. Например, человек очень эмоциональный, громкий, много жестикулирует. В общении с ним можно сказать: «Ты очень громкий». Но человек сам себя не слышит, и иногда слова другого могут быть восприняты предвзято: «Я не громкий, я нормальный, это ты ко мне цепляешься». Когда человек проявляет ту же самую реакцию рядом с животным и животное на это реагирует, тогда у человека появляется ощущение: «А что я не так делаю, что животное не хочет со мной общаться?» или «Что я не так делаю, что животное от меня отходит?». Тогда я выхожу с клиентом на диалог, и мы обсуждаем, что конкретно он такого мог сделать, что он при этом чувствовал, что при этом могло чувствовать животное и бывает ли такое, что человек проявляет себя так же с другими людьми. 

Кошка в моем методе — модель мира: с ней можно понять себя, потренироваться.

Например, одна из участниц моего тренинга в конце упражнения заметила, что кошка ведет себя так же, как ее дочь. При этом пять минут назад с другим человеком кошка вела себя совсем по-другому. Когда люди в группе наблюдают за этим процессом, у них начинает возникать понимание, насколько сильно от наших действий зависит то, как нас воспринимают другие люди. Участники терапии начинают понимать, какие их действия могут помочь им в жизни. 

AV: Почему в ваших методах преимущественно задействованы кошки?

— Просто потому, что я кошатница. Но если присмотреться, кто у нас в мире есть в зоотерапии: дельфины, лошади, собаки, кошки… Предполагается, что эти животные лучше поддаются дрессуре. Моя идея была в том, чтобы включить в терапию животное, которое максимально спонтанно. Конечно, кошку можно надрессировать, но все равно она обладает большей непосредственностью. Моя задача — сделать так, чтобы кошка зеркалила поведение человека: мимика, жесты, голос. 

Одно из моих животных — лис, спасенный со зверофермы, где животных выращивают искусственно. Это животное не знает, что такое дикая природа, он там не выживет. Был такой период, когда я включала его в работу с детьми с ОВЗ. Он не любит прикосновений, но через игру можно привлечь его внимание, чтобы он подошел, ел лакомство с ладоней. Для детей, которым все тяжело давалось, это своеобразная тренировка силы воли, внимания, двигательных навыков. 

AV: Как подобрать животное под особые психологические проблемы?

— Если человек хочет проработать какие-то темы, не нужно рассчитывать, что без сопровождения это получится. Иногда люди, даже которые очень любят животных, не чувствуют грани между животным для терапии и животным для жизни. Это немного разные вещи. Можно порассуждать, как в принципе подбирать животных. Тут нужно ориентироваться на то, что животное будет просто жить с вами, оно ничем вам не обязано. Но если говорить о питомце, с которым человеку будет интересно, спокойно, в определенной степени комфортно, в первую очередь нужно задать себе вопрос: «Какой я человек: спортивный, энергичный?»

Возможно, такому человеку будет лучше завести собаку, с которой они вместе будут бегать, ходить в походы и так далее. 

Другая ситуация: человек понимает, что он больше домосед, возможно, ему лучше подойдет кошка. Если мы говорим про людей-интровертов, им могут подойти небольшие животные: мышки, крыски, хомячки, кролики. 

Следующий шаг — ответить себе на вопрос: «Как я смотрю на жизнь?» Хорошо, когда мы подбираем животное по породе исходя из ее психологических особенностей. Например, семьям с детьми с ОВЗ лучше заводить спокойных животных, маленьким детям подойдут крупные и терпеливые собаки, которые все прикосновения детей будут воспринимать как приятный массаж. Еще при выборе щенка или котенка нужно смотреть, как они ведут себя, будучи новорожденными. Уже тогда они проявляют свой характер: кто-то тихий, кто-то активный. 

AV: Как подготовить животное к зоотерапии?

— Я брала свою кошку и выходила с ней в людные места. Носила ее на руках, гладила, успокаивала и тем самым показывала, что находиться в местах, где много людей, не страшно. Собак для работы с людьми с психологическими или физическими особенностями подготовить сложнее. 

AV: Как можно объяснить феномен, что животные помогают людям бороться со стрессом?

— Когда человек прорабатывает свои травмы, это не всегда успокоение, а, наоборот, высвобождение энергии, сильный эмоциональный всплеск. Если мы говорим о тех животных, с которыми мы просто вместе живем, они затормаживают наши психические процессы. Животное, у которого есть контакт с человеком, переключает его внимание. Хозяин приходит после тяжелого рабочего дня, где его все достали, где от него все что-то хотели, домой, где его ждет существо, которое вообще не говорит. С ним не надо напрягаться, общение вообще другое. Нам становится интересно.
Второе — это тактильный контакт. Дело в том, что у нас на кончиках пальцев находятся чувствительные зоны, которые влияют на наш мозг. Фактически, когда мы прикасаемся руками к тому, что нам приятно, нашему мозгу тоже становится приятно. И мы действительно гладим и успокаиваемся. 

AV: Вы сказали, что присутствие психолога обязательно в процессе зоотерапии. Как проходит занятие и чем занимаетесь лично вы во время него?

— Да, важно присутствие специалиста, потому что иногда люди неправильно интерпретируют поведение животного. Когда человеку нужно остановиться и обратить внимание на свое поведение, он направит свои силы и внимание не на то, что происходит с ним, на свои чувства, а на негатив по отношению к животному: «Почему оно не хочет со мной играть? Почему оно меня лапой ударило?» 

Ведение специалиста — это умение задать точный вопрос, над которым человеку нужно задуматься, чтобы эффективнее решить свою проблему.

Вообще, индивидуальная и групповая работа немного отличаются. Могу рассказать, например, про групповой тренинг. Это происходит следующим образом: мы разговариваем только языком образов. Человек может описать, что его проблема, условно говоря, круглая, с шипами, пахнет, как ананас, на ощупь холодная, как лед. Когда клиент почувствовал свое состояние в проблеме, мы переходим к следующему этапу — общению с животным. 

Я даю определенное задание, где человек контактирует с животным. Обычно нужно, во-первых, представить себе, какого именно общения с животным участнику хотелось бы, во-вторых, реализовать желание. Например, у меня были люди, которые говорили, что кошка на них посмотрела — им достаточно. Другой человек мог сказать: «А мне надо, чтобы она ко мне подошла». Еще кто-то скажет: «А мне надо, чтобы она подошла и поиграла со мной». То есть тут разные уровни сложности, тут человек сам выбирает и пытается достичь этого уровня. В этом процессе я прошу клиента, чтобы он наблюдал за собой, за животным, как оно реагирует. Потом, когда упражнения заканчиваются, мы с участниками подводим итоги: получилось или не получилось, какие были ощущения, когда что-то шло не так и когда все получалось. 

В конце мы проговариваем, какие качества личности человека помогли справиться с заданием. Это говорит сам участник, это говорит группа, которая наблюдала за его действиями. Далее мы начинаем соотносить эти качества и проблему, с которой человек пришел, то есть как эти качества можно использовать, чтобы решить проблему. 

AV: Кому не подходит зоотерапия?

— Прежде всего, тем, кто боится животных. Еще одна проблема, с которой люди справляются медикаментозно, — аллергия. На этом, в общем-то, все. 

AV: Получается, нельзя исправить травматичный опыт общения человека с животным за счет зоотерапии?

— Можно исправить. Это действует по принципу прививки: человек должен понимать ответственность, что ему придется где-то себя перебарывать. 

AV: Насколько эффективно использование зоотерапии в российских госпиталях, домах престарелых, детских домах?

— Эффект здесь колоссальный, потому что это ощущения от другого живого существа, которое просто тебя принимает, оно находится рядом и не требует от тебя ничего. Но привлекаются особые животные с флегматичным характером, которые не должны реагировать ни на что, не должны ничего пугаться. Задача животных в таких местах, где люди ослаблены физически или психологически, — просто быть рядом с человеком. Здесь включаются те же механизмы успокоения, о которых мы говорили: через прикосновения, через понимание человеком, что животное его не оценивает, не проявляет себя негативно. Это в России не распространено, потому что у нас существуют особые правила и нормы гигиены. Это обязательно жесткая стерильность. Понятно, что животные, которых приводят в больницы и другие учреждения, скажем так, чистые, но наши стандарты с этой практикой не сопоставимы. 

AV: Какое будущее у зоотерапии, на ваш взгляд?

— Сложно прогнозировать, но то, что это направление очень перспективно, — однозначно. Оно является инновационным. Оно помогает обходить те моменты, которые могут человека стопорить. Зоотерапия способствует более быстрому включению человека в процесс психологического, физиологического восстановления. Терапия с разными животными включает в нас любопытство, а это один из самых лучших двигателей в развитии личности.